— Так и быть, убедила, — произнесла я. — Но если что, моя смерть будет на твоей совести.

Я улыбнулась.

— А-а-а, Розка, ты не пожалеешь! — Людка наклонилась над прилавком и обняла меня. — Тебе понравится, вот увидишь! Мы круто оторвемся!

— Не уверена, — шепнула я себе под нос, легонько похлопывая Люду по плечу. — Только Диме о концерте не говори, если позвонит.

Я как раз закончила с букетом. Сбрызнула цветы глянцем для листьев, чтобы придать блеск, и поставила на полку шкафа.

— Заметано. А что случилось? Поссорились?

— Вроде того. Не хочу сейчас об этом говорить. Потом расскажу.

— Хорошо. Значит так! — воскликнула Смирнова. — Заеду за тобой завтра вечером. Будь готова.

Когда подруга ушла, я позвонила маме и сказала, что после работы приеду… С ночевкой.

— С Димочкой поссорилась? — спросила она и тут же себя одернула: — Ладно, это не мое дело.

И почему все такие проницательные?

Новиков так нравился маме, что было даже страшно разрушить тот идеал, что она возвела в своей голове. Не сказала про измену. К тому же, это мои проблемы. Я не имела привычки обсуждать с родителями личную жизнь, да и они особо не настаивали. Мама знала, что если захочу поделиться наболевшим, то приду сама. Приду и расскажу. Поэтому она не лезла мне в душу с настойчивыми вопросами, за что я ей безмерно благодарна.

— Поссорилась, — ответила я. — Ладно, мам, мне пора. Работа зовет. Целую. Папе привет.

Я убрала телефон в сумочку и принялась за составление очередного цветочного шедевра.

***

Новиков появился в салоне следующим вечером. Я меняла воду в вазах, когда брякнул колокольчик.

— Поехали домой, цветочек.

Дима всегда называл меня так, когда настраивался на примирение.

— За мной сейчас Люда заедет. — Я вытащила из вазы гвоздики, сменила воду и поставила их обратно. — Мы идем на концерт.

— Какой концерт? Ты никуда не пойдешь.

Димка развернул меня к себе.

— Не пойду? — хмыкнула я. — Извини, но мне уже двадцать два, и я сама в состоянии решать, куда мне иди, а куда нет. И, между прочим, ты у меня разрешения не спрашивал, когда решил развлечься.

— Я же попросил прощения, — Димка развел руками.

Посмотрел так, что захотелось нагрубить и послать его подальше. Прощения он попросил и что? Сделать вид, что ничего не было?

— Прощения попросил? — изо рта вырвался нервный смешок. — Мне до лампочки твое прощение, честное слово. Или, может, мне тоже изменить, а потом как ни в чем не бывало прийти домой, забраться к тебе под крылышко и попросить прощения? Это, по-твоему, нормально? Ты бы простил?

— У тебя кто-то есть? — подозрительно спросил он, прищурившись.

— Ловко ты разговор переводишь.

— Я спросил, у тебя кто-то есть? — Новиков схватил меня за руку и притянул к себе. — Кто он?

— Отпусти. Мне больно. — Я дернула рукой. — Нет у меня никого.

— Смотри мне. Узнаю, башку ему отверну. — Он разжал пальцы. — Прости. Я так боюсь потерять тебя, что иногда просто крышу сносит. Ты сегодня вернешься домой?

— Не знаю. Посмотрим.

— Я буду ждать, — покорно произнес Дима.

Глава 2

Около шести вечера за мной заехала Люда. Она притащила целый мешок разных вещей, пытаясь нарядить меня в свои фирменные рокерские шмотки. Я взглянула на нее дикими глазами, не понимая, почему должна надевать это!

— Даже не пытайся меня уговорить! — сопротивлялась я. — Я не пойду в этом.

— Нет ничего страшного в том, что на один вечер ты станешь похожей на меня. Глянь, какая прелесть! — Она развела руками, привлекая внимание к своей новой темно-синей толстовке с нашивкой «Deadly bloom».

Я сняла кассу, переодела туфли и вышла из-за прилавка. Принялась разглядывать Людкино добро, которое она разложила на лавочке перед столом с открытками.

— Ты собралась на рок-концерт на каблуках? — Ее брови поползли вверх, а штанга[7] в ноздре, казалось, пошевелилась.

Я подняла ногу и взглянула на каблук красных туфель.

— А что? Думаешь, не выстою?

— Если бы только выстоять. Тебе в толпе ноги оттопчут, пожалеешь, что не прихватила с собой пару кроссовок. Послушай подругу, дорогуша.

— Не такой уж и высокий каблук. Широкий. Устойчивый. И вообще, не умею ходить в кроссовках. А твои кеды я точно не надену.

Я носила спортивную обувь разве что в школе на физкультуре, и не выходила без каблуков практически никогда. Исключение ? балетки, которые надеваю на работе, ведь почти все время приходится проводить на ногах.

— Ну, как знаешь, — она дернула кепку на бок и засунула вещи в пакет.

Я подошла к большому зеркалу, что стояло рядом со стеллажом, и оглядела себя. Симпатичная красная кофточка с открытым декольте, джинсы стрейч, обтягивающие не совсем тощие ноги и обычные туфли в цвет кофты. Вполне нормально для концерта. Волосы я предпочла собрать в тугой хвост, чтобы не лишиться кудрей.

Выключив свет, захватила кожаную курточку и закрыла салон. По дороге до Триумфальной площади Смирнова пыталась познакомить меня с творчеством группы — воткнула диск с их песнями в магнитолу и принялась трясти головой в такт музыке.

— Лю-юд! — прокричала я. — Может, выключишь?! А то я до клуба не доеду!

— Ладно, — согласилась она и почти совсем убавила звук. — Не хочешь музыку слушать, тогда рассказывай, чего с Новиковым поссорились?

— Он мне изменил, — тихо произнесла я и устремила взгляд в окно.

— Да ладно?! Вот козел! Не зря он мне не нравился. Ты не переживай, Розунь. Найдешь еще нормального парня.

— А кто сказал, что я ухожу от Димки?

— Так ты его не бросила?

— Не бросила. Переночевала у мамы, подумала.

— И чего надумала?

— Поняла, как сильно скучаю. Я не могу без него, Люд. Люблю сильно.

— Значит, решила простить? Дурочка ты моя.

— Мне очень больно, но я должна выслушать его. Понять, почему он это сделал, чего ему не хватало со мной. В общем, отвезешь меня вечером домой, хорошо?

— Заметано!

Наконец, мы доехали. Люда припарковала свою старенькую «Ауди» на платной стоянке, и мы вошли в клуб. Что творилось в «Москва HALL», трудно описать. Это было что-то сумасшедшее, чего мне еще никогда не приходилось видеть. Толпы фанатов кричали и смеялись. Я чувствовала себя лишней, как белая ворона — грустная и безразличная. Но на меня никто не обращал внимания. Испуганно таращась на парней и девчонок, разодетых, будто на маскарад, я толкнула Людку в бок.

— Не дрефь, Розунь! — подбодрила она меня. — Будет здорово. Только зря ты не надела кеды. Я предупреждала.

— Не боись, я привычная! — прокричала на ухо подруге.

Иногда ведь и на каблуках приходилось в салоне целый день торчать.

Очередь наконец-то сдвинулась с мертвой точки, мы начали потихоньку продвигаться. Вскоре попали в небольшой зал клуба. Людка, как тяжелый боевой танк, перла вперед, расталкивая фанатов. Я шла сзади, держа ее за руку, и теперь жалела, что не надела кеды. Боже, только не в первый ряд! Ох, и зря об этом подумала. Подруга пробилась к ограждению, таща меня за собой.

Красные неоновые огни замельтешили перед глазами. Затем синие, и вот они слились в один мощный луч, бьющий по глазам, вынуждающий жмуриться. Вскоре на сцене появились музыканты «Deadly bloom». Затем выскочил Ковальский. В темно-серых джинсах, болтающихся на бедрах, которые, казалось, вот-вот с него свалятся. В белой футболке с непонятной надписью и черно-красной бейсболке, сдвинутой набок. Он завопил, как потерпевший, и мне захотелось убежать из зала. Но пути назад не было. Музыканты ушли с головой в музыку. Сергей Черноусов мелодично пел свою партию, а Ковальский бегал по сцене и размахивал руками, призывая толпу подпевать. Господи, вживую он еще ужасней, чем на фото. Правда, фигура вполне ничего, но татуировки… Бр-р-р… Не знаю почему, но смотрела я в основном на Андрея. Наблюдала, пыталась понять, что такого находят в нем девчонки? Чем их так привлекает этот мужлан? И не нашла ни одного довода в его пользу. Он просто отвратителен. Татуированные руки вплоть до костяшек пальцев. Будто вчера вышел с зоны. Бог знает, что еще у него покрыто краской! Остальные участники группы более или менее нормальные, не такие дерзкие и вполне себе скромные, но этот… Продолжал бегать по сцене, как заводной, поднимая руки и призывая фанатов хлопать. Может, где-то у него есть заводной ключик, который нужно просто повернуть?